Texto en castellano y ruso a continuación. Antes, muestro los tres cuadros biográficos de mártires del siglo XX en España (Francisco Castelló, Teresa Ferragut y sus hijas, y el padre Josep Colom) que se expusieron en la sección titulada «El camino hacia la unidad», del Festival anual de la Fraternidad de la Transfiguración en Moscú, en el que leí esta comunicación, el domingo 20 de agosto de 2017 (clicando se ven en tamaño completo, que era 700 x 500 mm).
La Carta Colectiva de los Obispos Españoles y la persecución religiosa del siglo XX
La Revolución Española es menos conocida que otras grandes revoluciones europeas, quizá porque, a diferencia de las Revoluciones Francesa y Rusa, fue derrotada por las armas en un plazo de tiempo relativamente corto entre su estallido violento en 1934 y su aniquilación en la Guerra Civil Española (1936-1939).
Además de por su fracaso militar, la Revolución Española se diferencia de las otras dos por el protagonismo inmediato que, dentro de ella, tuvo la persecución religiosa, una característica que supo resumir el intelectual polaco Ksawery Pruszyński (1907-1950, partidario del bando republicano en la Guerra Civil Española), quien escribió: “Las principales víctimas de la Revolución Francesa fueron los aristócratas y cortesanos; las de la Revolución Rusa, los terratenientes y las de la Revolución Española, los curas”.
Esta peculiaridad de la Revolución Española hace más relevante conocer cómo reaccionaron los cristianos, y particularmente la jerarquía de la Iglesia católica –en la que estaba bautizada la inmensa mayor parte de los españoles- frente a la persecución y preguntarse si su actitud influyó en el devenir de esa misma persecución o de la Guerra Civil.
Dividiré esta compleja cuestión en tres para preguntarme por la actitud e influencia de los obispos españoles, del Papa y de los cristianos, particularmente los que la Iglesia católica ha reconocido como mártires.
El documento que mejor sintetiza la actitud de los obispos es la que se llamó Carta Colectiva del Episcopado español, y que llevaba fecha de 1 de julio de 1937, aunque no se publicó hasta mediados de agosto, es decir, hace ahora exactamente 80 años.
El contenido de la Carta Colectiva del Episcopado español puede resumirse así:
“La guerra de España es producto de la pugna de ideologías irreconciliables” (punto 2º).
“La guerra pudo preverse desde que se atacó ruda e inconsideradamente al espíritu nacional. (…) El Episcopado español (…), desde el año 1931 (…), se puso resueltamente al lado de los poderes constituidos. (…) Al estallar la guerra hemos lamentado el doloroso hecho, más que nadie, porque ella es siempre un mal gravísimo. (…) Con nuestros votos de paz juntamos nuestro perdón generoso para nuestros perseguidores. Pero la paz es la tranquilidad del orden (…). Y es tal la condición humana (…) que siendo la guerra uno de los azotes más tremendos de la humanidad, es a veces el remedio heroico, único, para centrar las cosas en el quicio de la justicia y volverlas al reinado de la paz. Por esto la Iglesia, aun siendo hija del Príncipe de la Paz, bendice los emblemas de la guerra, ha fundado las Ordenes Militares y ha organizado Cruzadas contra los enemigos de la fe.
No es este nuestro caso. La Iglesia no ha querido esta guerra ni la buscó, y no creemos necesario vindicarla de la nota de beligerante con que en periódicos extranjeros se ha censurado a la Iglesia en España. Cierto que miles de hijos suyos, obedeciendo a los dictados de su conciencia y de su patriotismo, y bajo su responsabilidad personal, [se] alzaron en armas para salvar los principios de religión y justicia cristiana que secularmente habían informado la vida de la Nación; pero quien la acuse de haber provocado esta guerra, o de haber conspirado para ella, y aun de no haber hecho cuanto en su mano estuvo para evitarla, desconoce o falsea la realidad.”
“Aun cuando la guerra fuese de carácter político o social, ha sido tan grave su represión de orden religioso, y ha aparecido tan claro, desde sus comienzos, que una de las partes beligerantes iba a la eliminación de la religión católica en España, que nosotros, Obispos católicos no podíamos inhibirnos”.
“No nos hemos atado con nadie- personas, poderes o instituciones – aun cuando agradezcamos el amparo de quienes han podido librarnos del enemigo que quiso perdernos, y estemos dispuestos a colaborar, como Obispos y españoles, con quienes se esfuercen en reinstaurar en España un régimen de paz y justicia” (punto 3º).
“Estos son los hechos. Cotéjense con la doctrina de Santo Tomás sobre el derecho a la resistencia defensiva por la fuerza y falle cada cual en justo juicio” (punto 4º).
“Afirmamos que el levantamiento cívico-militar ha tenido en el fondo de la conciencia popular un doble arraigo: el sentido patriótico, que ha visto en él la única manera de levantar a España y evitar su ruina definitiva; y el sentido religioso, que lo consideró como la fuerza que debía reducir a la impotencia a los enemigos de Dios, y como la garantía de la continuidad de su fe y de la práctica de su religión” (punto 5º).
“No creemos que en la historia del Cristianismo y en el espacio de unas semanas se haya dado explosión semejante, en todas las formas de pensamiento, de voluntad y de pasión, del odio contra Jesucristo y su religión sagrada. Tal ha sido el sacrílego estrago que ha sufrido la Iglesia en España, que el delegado de los rojos españoles enviado al Congreso de los «sin – Dios», en Moscú, pudo decir: España ha superado en mucho la obra de los Soviets, por cuanto la Iglesia en España ha sido completamente aniquilada” (punto 6º).
“Dentro del movimiento nacional se ha producido el fenómeno, maravilloso, del martirio – verdadero martirio, como ha dicho el Papa – de millares de españoles, sacerdotes, religiosos y seglares; y este testimonio de sangre deberá condicionar en lo futuro, so pena de inmensa responsabilidad política, la actuación de quienes, depuestas las armas, hayan de construir el nuevo estado en el sosiego de la paz.” (punto 7º).
“La iglesia, antes de perecer totalmente en manos del comunismo, como ha ocurrido en las regiones por él dominadas, se siente amparada por un poder que hasta ahora ha garantizado los principios fundamentales de toda sociedad, sin miramiento ninguno a sus tendencias políticas. Cuanto a lo futuro, no podemos predecir lo que ocurrirá al final de la lucha. (…) Tiene toda guerra sus excesos; los habrá tenido, sin duda, el movimiento nacional; nadie se defiende con total serenidad de las locas arremetidas de un enemigo sin entrañas” (punto 8º).
“El olvido de la verdad y de la virtud, en el orden político, económico y social, nos ha acarreado esta desgracia colectiva. Hemos sido mal gobernados, porque, como dice Santo Tomás, Dios hace reinar al hombre hipócrita por causa de los pecados del pueblo. (…) Rogad para que en nuestra patria se extingan los odios, se acerquen las almas y volvamos a ser todos uno en los vínculos de la caridad” (punto 9º).
La opinión del papa Pío XI
Como hemos visto, esta carta que fue esencialmente redactada por el arzobispo de Toledo (monseñor Gomá) en representación del conjunto de los obispos españoles, se refiere en un punto a Pío XI (Аchille Ratti, Papa desde febrero de 1922 al mismo mes de 1939), en concreto a la referencia que sobre los mártires de la persecución religiosa en España hizo el 14 de septiembre de 1936.
La Santa Sede había tomado ya postura frente a la Revolución Española desde su órgano de prensa oficioso, L’Osservatore Romano, al acusar en un editorial el 10 de agosto de 1936 al gobierno español por haber armado a los que cometieron los “sacrilegios”:
“Incluso queriendo admitir que el Gobierno de Madrid pueda a veces encontrar graves dificultades para reprimir tan lamentables excesos por parte de elementos a los que él mismo ha armado, no es posible olvidar que, también en el pasado, los repetidos e insistentes reclamos hechos por parte de la Santa Sede no consiguieron influir para que el Gobierno interviniera eficazmente para impedir y castigar las violencias contra la Iglesia. Si hasta ahora no se ha dado satisfación a las justas y oportunas reclamaciones de la Santa Sede, todas las personas honestas esperan que el Gobierno de Madrid intervenga para poner freno a tan dolorosos excesos o al menos deplore públicamente tales actos sacrílegos y separe de modo claro y abierto su responsabilidad de la de quienes los cometen”.
Curiosamente, la alocución de Pío XI (titulada Vuestra presencia) el 14 de septiembre de 1936 ante peregrinos españoles (a los que llamaba refugiados) se diferencia de la Carta Colectiva que publicarán los obispos en 1937 porque no considera a los mártires como pertenecientes a un bando de la guerra –al “movimiento”-, y se diferencia del propio editorial de L’Osservatore Romano porque no incluye recriminación contra el gobierno español –seguramente por ser consciente de que este no iba a detener a sus principales valedores por muchos crímenes que cometieran-, sino solo exigencias a los vencedores y a los católicos para un futuro de perdón y convivencia, alertando frente al peligro de cometer injusticias al tomar las armas, algo que, como hemos visto, solo aparecerá como un pequeño matiz en el posterior documento de los obispos.
Pío XI elogió a los que habían padecido la persecución evocando incluso una anécdota que no está tomada de la Guerra Civil española, sino de las 16 carmelitas francesas de Compiègne ejecutadas en 1794, que habían sido beatificadas como mártires por Pío X en 1906, y cuya historia noveló en 1932 Gertrud von Le Fort bajo el título de Die Letzte am Schafott:
“Es todo un esplendor de virtudes cristianas y sacerdotales, de heroísmos y de martirios; martirios verdaderos, con todo el sagrado y glorioso significado de la palabra, hasta el sacrificio de las vidas más inocentes, de ancianos venerables, de jóvenes en la primera flor, hasta la intrépida generosidad que pide un puesto en el carro junto a las víctimas que espera el verdugo”. Tales comportamientos habrían provocado la “admiración de todos” y en particular del Papa, que “abrazando con la mirada y con el corazón a vosotros y a todos vuestros compañeros de tribulación y de martirio, podemos y debemos deciros, como el Apóstol a vuestros primeros predecesores en la gloria del martirio: mi alegría y mi corona” (Filipenses, 4, 1).
Pío XI añade una reflexión sobre la guerra civil, al margen de la reflexión sobre los mártires. Es una parte del discurso poco o nada citada: “Una voz lleva al mundo la noticia verdaderamente horrorosa: Los hermanos han matado a los hermanos. La guerra civil, la guerra entre los hijos del mismo país, del mismo pueblo y de la misma patria. ¡Dios mío! (…) ¿Qué decir cuando la guerra es entre hermanos? Se ha dicho bien que la sangre de un solo hombre derramada por su hermano es demasiado para todos los siglos y para toda la tierra; ¿qué decir en presencia de los estragos fraternos que se siguen anunciando ahora?”.
Aún más lamentable sería una guerra civil entre católicos, que eso eran los españoles para el Papa: “Y hay una fraternidad que es infinitamente más sagrada y más preciosa que la hermandad humana y patria; es aquella que une en la fraternidad de Cristo Redentor, en la filiación de la Iglesia católica, que es el Cuerpo Místico del mismo Cristo, el tesoro plenario de todos los beneficios de la Redención. Y precisamente es esta sublime fraternidad la que ha hecho la España cristiana, y ésta es la que se ha llevado y se lleva la mayor parte de los presentes sufrimientos”.
Hacia el final de su intervención, retomaba Pío XI la mención a los mártires -a la que añadía la de los confesores, es decir, la de quienes dan testimonio sufriente de la fe pero no mueren por ello-, al afirmar que lo sucedido era promesa de un futuro mejor: “ha añadido confesores y mártires al ya tan glorioso martirologio de la Iglesia de España, heroica adhesión que (lo sabemos con indecible consuelo) ha dado lugar a imponentes y piísimas reparaciones y a un despertar de piedad y de vida cristiana tan vasto y profundo, que representa el anuncio y el inicio de cosas mejores y de días más serenos para toda España”.
Pío XI quiso incluir en su bendición a tres grupos de personas diferentes a los mártires -aunque no les da estos nombres-: los nacionales -o mejor dicho aquellos dentro del bando sublevado que querían defender a la Iglesia-, la comunidad internacional -o al menos aquellos que querían frenar la guerra civil española- y los republicanos o, para ser más exactos, aquellos que dentro del bando republicano perseguían a los católicos.
A los primeros, “cuantos han asumido el difícil y peligroso deber de defender y restaurar los derechos y el honor de Dios y de la Religión, que es tanto como decir los derechos y la dignidad de las conciencias, la primera condición y la base más sólida de todo bienestar humano y civil”, les advertía frente al uso excesivo de la fuerza o la búsqueda de otros fines: “porque demasiado fácilmente el empeño y la dificultad de la defensa la vuelven excesiva y no plenamente justificable, aparte de que no menos fácilmente intenciones no rectas e intereses egoístas o de partido se mezclan para enturbiar toda la moralidad de la acción y toda la responsabilidad”. Hacia quienes “han tratado de intervenir en nombre de la humanidad”, iba el reconocimiento papal, a pesar de “constatar la ineficacia” de esos esfuerzos.
Por último, se refirió el Papa a los perseguidores y, como ellos no iban a leerle, habló de lo que “nos resta por hacer a Nosotros y a vosotros: amar a estos queridos hijos y hermanos vuestros, amarlos con un amor particular, hecho de compasión y de misericordia; amarles y, no pudiendo hacer otra cosa, rezar por ellos; rezar por que vuelva a sus mentes la serena visión de la verdad y que vuelvan a abrir sus corazones al deseo y a la fraterna búsqueda del verdadero bien común; rezar para que retornen al Padre que les espera ansiosamente, y que hará una fiesta muy alegre por su regreso; rezar para que estén con nosotros cuando dentro de poco […] el arco iris de la paz aparezca en todo el cielo de España, llevando el alegre anuncio a todo vuestro grande y magnífico país de una paz, decimos, serena y segura, consoladora de todos los dolores, reparadora de todos los daños, satisfactora de todas las justas y sabias aspiraciones compatibles con el bien común, anunciadora de un futuro de tranquilidad en el orden, de honor en la prosperidad”.
Los cristianos y los mártires frente a la persecución
Casi a modo de resumen, me referiré finalmente a la actitud de los cristianos y los mártires. Los cristianos en general, desde la primera quema de iglesias y conventos por parte de los republicanos más radicales a comienzos del régimen (11 de mayo de 1931), perdieron totalmente la confianza en la República, sintiéndose ciudadanos de segunda categoría y, ante los desmanes de la Revolución, se adhirieron masivamente a los militares sublevados. De esta forma, puede ser cierto lo que afirmaban los obispos de que en el bando nacionalista había menos dosis de odio que en el republicano. Pero esto no fue percibido así por los republicanos, que leían su propia propaganda y no los escritos de los obispos o del Papa.
El mismo Franco era consciente de que, lo más que podía hacer para reconciliar a los españoles, era generar prosperidad y, para los caídos en la Guerra Civil, tratar a los de ambos bandos con respeto al sepultarlos juntos en el Valle de los Caídos. Pero la reconciliación no se logró y, a su muerte en 1975 y en la Transición de 1977, se optó por dejar de hablar de la guerra. Treinta años después, el odio no digerido se manifestó en la Ley de Memoria Histórica de 2007 que considera al bando nacional único culpable de los males de la guerra, invirtiendo como un péndulo la que fue doctrina oficial hasta 1975.
La Iglesia católica no quiso que se confundiera a los mártires que prefieren morir antes que hacer el mal (ya fuera renegar de la fe u odiar a quienes los mataban), con quienes lucharon en la guerra, aunque fuera en defensa de la libertad religiosa. Para evitar confundir a los mártires con los muertos (caídos) que los vencedores exaltaban como pertenecientes a su bando, el Vaticano suspendió entre 1964 y 1983 los procesos de glorificación (beatificación y canonización) de los mártires. Finalmente fue Juan Pablo II quien ordenó reactivar esas causas y las primeras beatificaciones se produjeron en 1987. Hasta hoy son 1.706 los mártires beatificados. Este nuevo impulso se debe a la conciencia de que los mártires no solo no son propiedad de nadie, sino que son de Dios y los hombres no somos quienes para frenar su glorificación. También se deriva de la conciencia de que su ejemplo de perdón, que no requirió el paso de 80 años para ejercitarse, sino que se vivió en el mismo momento en que sobre ellos se ejercía la violencia, es el mejor antídoto para el odio en la sociedad.
La beatificación de mártires es sentida en la Iglesia católica en España como un refuerzo para la fe, pero se ha requerido tanta prudencia y delicadeza que, en muchos casos, se ha perdido la memoria y la fuerza de su ejemplo. Por ese motivo es escasa la devoción a ellos a pie de calle y, como síntoma o quizá consecuencia de ello, solo 11 han pasado el segundo estadio en el proceso de glorificación llegando a ser proclamados santos (canonización). También por eso, personalmente, me refiero a la historia de estos mártires como a un Holocausto católico, primero porque fueron víctimas de una revolución que quería quemar todo (eso significa en griego ὁλόκαυστος, сжигаемый целиком) lo que tuviera que ver con la religión; segundo porque ofrecieron voluntariamente su vida (lo que en la vida religiosa se llama ofrecerse en holocausto, y algunos emplearon esa expresión en sus cartas) y en tercer lugar porque, como sucedía con las víctimas elegidas para los holocaustos de la Antigua Alianza, han sufrido un proceso de selección que ha descartado a muchos por el prurito de evitar cualquier apariencia de que hubieran tomado parte en la Guerra Civil.
Santiago Mata, 20 de agosto de 2017.
Совместное послание испанских епископов
и религиозное преследование в XX веке
Испанская революция менее известна, чем другие большие европейские революции, возможно, потому, что, по сравнению с французской и русской революциями, она была побеждена военным путем за относительно короткий срок. Ее бурная вспышка приходится на 1934 г., а крушение – на время Гражданской войны в Испании (1936-1939).
Кроме своего военного провала, испанская революция отличается от этих двух других той непосредственной ролью, которую в ней играло религиозное преследование. Эту характеристику испанской революции смог резюмировать польский писатель и дипломат Ксаверий Прушиньский, сторонник республиканцев во время Гражданской войны в Испании, (1907-1950). Он писал: «Главными жертвами французской революции были аристократы и придворные, русской революции – помещики, а испанской – священники».
В силу этой отличительной черты испанской революции, нам особенно важно понять, как отвечали на преследования христиане, и особенно иерархия католической церкви, к которой принадлежало огромное большинство испанцев. Нам надо задаться вопросом, повлияла ли их позиция на ход этих преследований и Гражданской войны.
Разделим этот сложный вопрос на три: о позиции и влиянии 1) испанских епископов, 2) Папы и 3) христиан в целом, особенно тех, которых католическая церковь признала мучениками.
Позиция испанского епископата
Документ, который лучше всего обобщает позицию епископов, получил название «Совместное послание испанского епископата» и датирован 1 июля 1937 г., хотя был опубликован лишь в середине августа 1937 г., то есть ровно 80 лет назад.
Содержание Совместного послания испанского епископата можно резюмировать следующим образом:
«Война в Испании – результат борьбы непримиримых идеологий» (п. 2).
«Войну можно было предвидеть, с тех пор как национальный дух стал подвергаться грубым и неосмотрительным нападениям. Испанский епископат с 1931 г. решительно встал на сторону вновь учрежденной власти. Когда вспыхнула война, мы печалились об этом прискорбном событии более, чем кто бы то ни было, потому что война – это всегда тягчайшее зло. Нашу мольбу о мире мы соединяем с великодушным прощением наших преследователей. Но мир есть спокойствие порядка И такова человеческая природа, что война, будучи одной из самых страшных язв человечества, иногда является единственным, жертвенным способом восстановить справедливость и вернуть царство мира. Поэтому церковь, сама будучи дочерью Царя Мира, благословляет военную символику, основывала рыцарские ордена и устраивала крестовые походы против врагов веры.
Наша ситуация другая. Церковь не хотела этой войны и не искала ее. Мы даже не считаем нужным защищать ее от обвинения в поддержке войны, выдвинутого против церкви некоторыми иностранными газетами.
Истинно, что тысячи ее сынов, послушных голосу своей совести и патриотизма, по собственной инициативе взялись за оружие, чтобы спасти основы веры и христианской справедливости, на которых на протяжении веков строилась жизнь нации. Но не знают реальности или искажают ее те, кто обвиняют церковь в провоцировании войны, или в заговорах ради войны, или даже в том, что она не сделала всего, что было в ее силах, дабы избежать войны».
«Пусть даже война имела характер политический или классовый. Однако подавление религии было чрезвычайно тяжелым, и к тому же с самого начала стало совершенно ясно, что одна из воюющих сторон стремилась к искоренению католической веры в Испании. Поэтому мы, католические епископы, не могли остаться безучастными».
«Мы не связали себя ни с кем – ни с отдельными людьми, ни с властями, ни с учреждениями – несмотря на то, что мы благодарны тем, кто смог защитить нас от врага, хотевшего нас уничтожить. Как епископы и как испанцы, мы готовы к сотрудничеству с теми, кто старается восстановить в Испании мир и справедливость». (п. 3)
«Таковы факты. Пусть всякий сопоставит их с учением св. Фомы о праве на защиту с применением силы и вынесет справедливое суждение». (п. 4)
«Мы утверждаем, что восстание военных и гражданских лиц имело в глубине народного сознания два корня: чувство патриотизма, который видел в восстании единственный способ спасти Испанию и избежать ее окончательной гибели, и религиозное чувство, для которого восстание было силой, способной одолеть врагов Божьих, и гарантией сохранения веры и религиозной практики». (п. 5)
«Мы думаем, что никогда прежде в истории христианства всего за несколько недель не разгоралось такой ненависти к Иисусу Христу и Его святой религии, проявившейся во всем – в мысли, воле и страстях. Кощунственное разорение, которое пережила церковь в Испании, было таким, что делегат испанских красных, посланный на конгресс безбожников в Москву, мог заявить: «Испания намного превзошла Советы и сделанное ими, поскольку церковь в Испании полностью уничтожена». (п. 6)
«Внутри национального движения возник удивительный феномен мученичества – настоящего мученичества, как сказал Папа, – тысяч испанцев, священников, монашествующих и мирян. И это свидетельство кровью должно определить в будущем действия тех, кто, когда оружие будет отложено в сторону, станут в мирных условиях строить новое государство. На них ляжет огромная политическая ответственность». (п. 7)
«Церковь, прежде чем окончательно погибнуть от рук коммунистов, как это произошло на территориях, подвластных им, чувствует покровительство Силы, которая до сих пор гарантировала фундаментальные основы всего общества, невзирая на политические тенденции в нем. Что касается будущего, мы не можем предсказать, чем закончится борьба. Во всякой войне есть свои злоупотребления, конечно, они были и у национального движения. Невозможно сохранить полное хладнокровие, защищаясь от яростного натиска бессердечного врага». (п. 8)
«Забвение правды и добродетели в политике, экономике и социальной жизни привело к этому общему несчастью. Нами плохо управляли, потому что, как говорит св. Фома, Бог приводит к власти лицемера по причине грехов народа. Молитесь, чтобы на нашей родине погасла ненависть, сблизились души и мы вновь стали одним целым, соединенные связями милосердия». (п. 9).
Позиция папы Пия XI
Как мы видели, это послание, составленное в большой мере архиепископом Толедским монсеньором Гомá от лица собрания испанских епископов, в одном пункте ссылается на папу Пия XI (Акилле Ратти, папа с февраля 1922 г. до февраля 1939 г.), а именно на его характеристику мучеников и религиозных преследований в Испании, которую он дал 14 сентября 1936 г.
Святой престол еще раньше выразил свою позицию по отношению к испанской революции через свой официальный орган печати L’Osservatore Romano («Римский обозреватель»), обвинив в редакционной статье от 10 августа 1936 г. испанское правительство в том, что оно вооружило тех, кто совершил «кощунства»:
«Мы готовы признать, что мадридское правительство может испытывать большие трудности, если воспрепятствует столь прискорбным эксцессам со стороны элементов, которые оно само вооружило. Однако нельзя забывать, что многократные и убедительные призывы Святого престола и в прошлом не могли заставить правительство вмешаться и запретить насилие над церковью, наказав виновных. Хотя до сих пор справедливые и надлежащие требования Святого престола не были удовлетворены, все честные люди надеются, что мадридское правительство наконец вмешается и положит конец бесчинствам, или по крайней мере публично выразит сожаление в связи с кощунственными действиями и ясно и открыто снимет с себя ответственность за происходящее».
Интересно, что речь Пия XI (названная «Ваше присутствие») 14 сентября 1936 г. перед испанскими паломниками (которых он называет «беженцами») отличается от Совместного послания, которое епископы опубликуют в 1937 г. Папа не считает мучеников приверженцами одной из воюющих сторон, т.е. национального движения. А в отличие от передовой статьи в «Римском обозревателе», речь Папы уже не содержит обвинения испанскому правительству, очевидным образом потому, что [Папа] осознал, что это не остановит главных исполнителей кощунств, сколько бы преступлений они ни совершили. В речи Папа лишь призывает и победителей, и католиков к прощению и мирному сосуществованию в будущем, предупреждая об опасности совершить беззаконие, прибегнув к оружию. Эта мысль лишь промелькнет в более позднем послании епископов. В своей речи Папа Пий XI восхваляет тех, кто пострадал от преследований, вспоминая историю, взятую даже не из времени Гражданской войны в Испании, – историю шестнадцати французских кармелиток из Компьеня, казненных в 1794 г. Они были беатифицированы как мученицы Пием X в 1906 г., и их историю отразила в романе «Последняя на эшафоте» (Die Letzte am Schafott) в 1932 г. Гертруд фон Лефорт (Gertrud von Le Fort). Папа говорит:
«Это блистание христианских и священнических добродетелей, героизма и мученичества; настоящее мученичество, во всем святом и славном значении этого слова, вплоть до жертвы жизнью самой невинной – почтенных старцев, молодежи в первом цвете лет, вплоть до бесстрашной щедрости, которая просится в повозку вместе с жертвами, которых ожидает истязание». Такое поведение вызвало «всеобщее восхищение» и особенно восхищение Папы, который говорит: «обнимая взглядом и сердцем вас и всех ваших товарищей по страданию и мученичеству, мы можем и должны обратиться к вам, как апостол к вашим предшественникам в славе мученичества: «радость моя и мой венец» (Флп 4:1).
Пий XI также размышляет о гражданской войне. Эта часть его речи цитируется мало или вообще не цитируется: «Глас слышен, несущий на землю поистине ужасную весть: братья убили братьев. Гражданская война, война между сыновьями одной страны, одного народа и одной родины. Боже мой! Хорошо было сказано, что голос крови одного человека, пролитой его братом, – это вопль всей земли на все века. Что же сказать об уничтожении братьев, о котором продолжают сообщать сегодня?»
Еще более прискорбно для Папы было то, что это война между испанцами, которых он продолжает считать католиками: «Есть братство бесконечно более святое и более драгоценное, чем братство людей и родина. Это то, что объединяет в братство Христа Спасителя, это принадлежность к Католической церкви, которая есть мистическое Тело самого Христа, всеобщее сокровище всех даров Искупления. Именно это высокое братство сделало Испанию христианской, и это оно несло и несет на себе бóльшую часть настоящих страданий».
В конце своего выступления Пий XI снова упоминает мучеников, а с ними и исповедников, т.е. тех, кто, страдая, приносят свидетельство веры, но не умирают за это. Утверждая, что произошедшее будет залогом лучшего будущего, он говорит: «И без того славный мартиролог Испанской церкви пополнился новыми героическими исповедниками и мучениками. Мы знаем, что благодаря им стало возможным великое восстановление и обширное и глубокое пробуждение благочестия и христианской жизни. Для нас это несказанное утешение, возвещение и начало лучших и более безмятежных дней для всей Испании».
Наконец, помимо мучеников, Пий XI обращается к трем категориям людей (хотя он их так не называет).
- национальное движение, или точнее, те в нем, кто хотели защитить Церковь;
- международное сообщество, или по крайней мере, те, кто хотели остановить Гражданскую войну в Испании, и
- республиканцы, или точнее, те из них, кто преследовали католиков.
Первые «взяли на себя трудный и опасный долг защитить и восстановить права и честь Бога и веры, другими словами, права и достоинство совести как первое условие и самое прочное основание любого человеческого и гражданского благополучия». Пий XI предостерегает от недолжного использования силы или обращения к иным целям, «поскольку, при упорстве и тяжести обороны слишком легко перейти грань, отделяющую необходимое от не вполне оправданного; кроме того, не менее легко тут примешиваются сомнительные побуждения и эгоистические или партийные интересы, затемняя моральный смысл действия и ответственность за него».
Вторым, кто «попытались вмешаться во имя человечности», Папа выражает благодарность, несмотря на «констатацию неэффективности» их усилий.
Наконец, Папа обращается к преследователям. Но, поскольку они не собирались читать его послания, он говорит, что «нам всем остается любить этих дорогих сыновей и братьев ваших, любить их особенной любовью, происходящей от сострадания и милосердия. Любить их и, поскольку нельзя сделать ничего другого, молиться за них; молиться о том, чтобы к ним вернулось тихое видение правды и они снова открыли свои сердца к желанию и братскому поиску истинного общего блага; молиться, чтобы они обратились к Отцу, Который ждет их с нетерпением и устроит радостный праздник при их возвращении; молиться, чтобы они были с нами, когда скоро радуга мира появится на всем небе Испании, неся всей вашей большой и великолепной стране радостную весть о мире. Это будет мир тихий и прочный, утешающий в боли, исцеляющий от всех ран. Этот мир будет удовлетворять всем справедливым и мудрым требованиям, не противоречить общему благу, возвещая будущее, наполненное спокойствием порядка и достоинством процветания».
Христиане и мученики перед лицом гонений
Почти обзорно в конце я обращусь к позиции рядовых христиан и мучеников.
Христиане в целом, с момента первого поджога ряда церквей и монастырей самыми радикальными республиканцами (11 мая 1931 г.) полностью потеряли доверие к Республике. Ощущая себя гражданами второго сорта и видя бесчинства Революции, они массово примкнули к восставшим военным. Таким образом, можно считать справедливым утверждение епископов, что у национального движения доза ненависти была меньше, чем у республиканцев. Однако республиканцы так не считали. Они читали собственную пропаганду, а не писания епископов или Папы.
Сам Франко понимал, что самое большее, что он может сделать для примирения испанцев, это обеспечить процветание страны, а к павшим с обеих сторон во время Гражданской войны отнестись с уважением, похоронив их вместе в Долине павших. Однако примирение не могло быть достигнуто, пока правил Франко, потому что он олицетворял собой победу одной половины Испании над другой. После смерти Франко в 1975 г. и перехода к демократии в 1977 г., сочли, что если не выносить никаких суждений о войне – не требовать ни от кого просить прощения и не побуждать никого простить (а ведь это равносильно забвению), то это принесет примирение. Но этого не случилось. Через 30 лет непреодоленная ненависть проявилась в Законе об исторической памяти 2007 г., в основе которого лежит убеждение, что лишь одна сторона – национальное движение – виновна во зле войны. Маятник качнулся в противоположную сторону по сравнению с официальной доктриной периода до 1975 г.
Католическая церковь не хотела, чтобы мучеников, которые предпочитают умереть, нежели сделать зло (будь то отречься от веры или возненавидеть тех, кто их убивал), смешивали с теми, кто воевал на войне, пусть даже защищая свободу церкви. Чтобы избежать такого неразличения мучеников и павших воинов, которых победители восхваляли как принадлежавших к их лагерю, Ватикан с 1964 по 1983 гг. тормозил процессы беатификации – причисления к лику блаженных – и канонизации мучеников.
В конечном итоге Иоанн Павел II распорядился возобновить это дело, и первые беатификации прошли в 1987 г. На сегодняшний день беатифицированы 1706 мучеников. Этот новый импульс обусловлен осознанием того, что мученики не только не являются чьей-то собственностью, но что они Божьи, так что мы, люди, – не те, кто могут мешать их прославлению. Процессы прославления подтолкнуло также понимание, что их пример прощения – это лучшее противоядие от ненависти в обществе. Для прощения мученикам не потребовалось 80 лет. Оно проживалось ими в тот самый момент, когда над ними совершалось насилие.
Беатификация мучеников ощущается в Католической церкви в Испании как путь к укреплению веры. Но это восстановление памяти мучеников было сделано с большой осторожностью, чтобы избежать малейшего желания обвинить убийц или отомстить им. При этом прошло столько времени, что в практике церковной жизни память о мучениках была потеряна. Стремясь простить зло, забыли и добро. Поэтому их мало почитают в народе и, как симптом или, возможно, последствие этого, только 11 из них прошли вторую стадию процесса прославления (канонизацию).
Также по этой причине лично я говорю об истории этих мучеников как об католическом холокосте. Во-первых, они были жертвами революции, которая хотела сжечь всё, что имело отношение к религии (греческое слово ὁλόκαυστος означает «сжигаемый целиком»). Во-вторых, они добровольно принесли свою жизнь в жертву (то, что в религиозной жизни называется «принести себя в жертву всесожжения», и некоторые мученики употребляли это выражение в своих письмах). В-третьих, как это происходило с жертвами, избранными для всесожжений в Ветхом Завете, мученики в процессе прославления прошли отбор, и многие были исключены, т.к. нужно было избежать любой вероятности, что они принимали участие в Гражданской войне.
Сантьяго Мата, 20 августа 2017 г.